Из 75 лет, а это общий рабочий стаж Мухарбека Уанеевича Марзаганова, 58 он провел на страже общественного порядка. Служба в правоохранительных органах началась для него после Победы в Великой Отечественной войне – в январе 1946 года, когда 21-летнего паренька назначили на должность милиционера в Орджоникидзевский РО МВД.
За годы работы, рискуя жизнью, он участвовал в ликвидации многих вооруженных бандгрупп, задержании опасных преступников, убийц и грабителей. А в годы войны, будучи еще подростком, был мобилизован, рыл окопы, работал откатчиком, бурильщиком, взрывником, возил на передовую по ущелью в село Дзуарикау брички и арбы, нагруженные боеприпасами.
Из книги М. Марзаганова «Мои восапоминания» - Владикавказ; «Алания», 2009:
Когда началась Великая Отечественная война, нас, подростков, стариков и женщин (взрослые мужчины ушли на фронт) мобилизовали рыть окопы. В районе поселка Южный и кирпичного завода мы копали канаву для строительства Дзау ГЭСа. Помню, в строительстве Дзау ГЭСа все принимали активное участие, понимая, как это необходимо стране. Люди работали днем и ночью без всякой техники, все делали вручную. Копали канал кирками и лопатами, землю носили носилками. Никто не уходил от тяжелого труда, никого не нужно было уговаривать, убеждать.
На работу выходили даже женщины с грудными детьми. Такие же каналы мы копали на территории Кабардино-Балкарии, точно не помню, но, по-моему, в Терском районе. Эти каналы называли противотанковыми рвами. Работало столько людей, что невозможно было их сосчитать. Не хватало лопат, работали по очереди. Мне тоже не хватило лопаты. И я пошел в село, взял чужую лопату без разрешения и начал работать.
Война застала нас на колхозном поле недалеко от ст. Архонской. Было слышно и видно, как бомбят селение Гизель, как рвутся снаряды и бомбы. Над нами летало множество самолетов разных типов, а мы, не думая ни о чем, спокойно работали. Наши войска отступали и шли по кукурузе, по полям, которые мы обрабатывали. Солдаты нас спрашивают: «Вы что, не видите, что идет война? Бросайте работу и спасайтесь».
Перепуганные женщины и дети собирались группами, все были в панике, никто ничего не знал, не было вожака, человека, который бы подсказал, что делать, куда бежать.
В рядах наших отступающих войск было много раненых. Один солдат с кровавой повязкой на руке все смотрел в небо, ругался и говорил одно и то же: «Мы вас будем бить до последней капли крови, и знайте, победа будет за нами». Перепуганные женщины и дети смотрели на него.
Немцы в нас не стреляли. Видимо, они решили, что мы работаем на них. Один из вражеских самолетов летал очень низко. Раненый (не знаю, кто он был по званию), пытался зарядить винтовку одной рукой. Наконец ему это удалось и он произвел выстрел в самолет. В ответ раздалась пулеметная очередь. Земля кипела под пулями. Раненый приказал нам всем лечь на землю. Мы выполнили его команду и с ужасом ждали, что же будет дальше. Раненый, спрятавшись за колхозные амбары, перезарядил винтовку и снова выстрелил в самолет. После третьего выстрела самолет задымился. Летчик выпрыгнул с парашютом. Отовсюду слышны были автоматные очереди, видимо, стреляли в пилота. Подбитый самолет упал недалеко от дороги Гизель - Архонская и взорвался. Раненый солдат выругался и сказал: «Вот так мы вас будем бить».
Я не знаю, что стало с раненым бойцом: погиб он или остался жив. Обидно, что кроме нас никто не видел его героического поступка.
Нам, тем, кто работал на колхозном поле, нужно было добраться домой, в Куртатинское ущелье. Селение Дзуарикау уже заняли немцы, туда нельзя было идти. Тогда мы пошли по Военно-Грузинской дороге. Ночью, перешли перевал и добрались до Горной Санибы, оттуда - снова через перевал - мы добрались домой.
Военные, руководство колхоза и сельсовет мобилизовали нас на помощь фронту. Но чем мы, подростки, могли помочь фронту? Нам выделили брички и арбы, нагружали боеприпасами, и мы возили их на передовую по ущелью в село Дуарикау. На передовой нас останавливали наши солдаты: дальше нам не разрешали ехать, потому что там были уже немцы. С нами обратно отправляли раненых до временного госпиталя, расположенного в Даллагкау. Такую работу мы выполняли до тех пор, пока немцы не покинули Дзуарикау.
Все силы и средства были брошены на фронт. Куртатинцы тоже помогали фронту чем могли, отправляя солдатам теплые носки, одежду, продукты.
Райисполком Алагирского района мобилизовал всех, кто был в состоянии работать в шахтах. Такой же мобилизационный мандат вручили и мне, и с 1942 года до победы над фашистской Германией я работал в шахтах Куртатинского ущелья откатчиком, бурильщиком, взрывником. Совершеннолетние шахтеры освобождались от призыва в армию. Работали мы под девизом: «Поможем фронту свинцом!»
… Закончилась Великая Отечественная война. С фронта возвращались домой бойцы, их семьи были безмерно счастливы. В других семьях — горе: не вернулись, погибли на полях войны тысячи людей. У кого-то из них остались престарелые родители, многие дети стали сиротами. Однако жизнь продолжалась. Государство стало восстанавливать разрушенное войной хозяйство.
После окончания войны меня и многих других наградили медалями «За оборону Кавказа» и «За доблестный труд в период Великой Отечественной войны 1941—1945 гг.».
Однажды вызвали меня в военкомат, сказали, что меня призывают на срочную службу и направили в распоряжение МВД Северной Осетии. Так началась моя служба в милиции.
